Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип] - Абрахам Мэррит

Я позвонил Брэйлу, но не мог вызвать его. Я вызвал Роббинс и попросил ее немедленно принести куклу, что она и сделала.

Кукла была исключительно хороша. Она была вырезана из дерева и затем покрыта гипсом. Она была поразительно похожа на живого ребенка — ребенка с маленьким личиком эльфа. Ее платье было покрыто изысканной вышивкой — народное платье какой-то страны, которую я не мог определить. Эта вышивка была просто музейной вещью и стоила, конечно, больше, чем сестра Уолтерс могла себе позволить. На ней не было никакой марки с указанием мастера или хозяина магазина. Осмотрев куклу внимательно, я спрятал ее в ящик стола. Я с нетерпением ждал звонка Рикори.

В семь часов раздался нетерпеливый звонок в дверь. Отворяя дверь из кабинета, я услышал голос Мак Канна в гостиной и попросил его войти. Я сразу же понял, что что-то неблагополучно. Его загорелое лицо было изжелта-бледным, глаза смотрели изумленно.

— Пойдемте к машине. Хозяин, кажется, умер.

— Умер?! — воскликнул я и бросился к машине, вниз по лестнице. Шофер стоял у дверцы. Он открыл ее, и я увидел Рикори, сжавшегося в комочек в углу заднего сиденья. Я не слышал пульса, и когда поднял ему веки, его глаза взглянули на меня невидящим взглядом. Но он был теплым.

— Вносите его, — приказал я.

Мак Канн с шофером внесли его в дом и поместили на кушетку в моем кабинете. Я нагнулся над ним со стетоскопом. Сердце не билось. Дыхания не было. И всё-таки я не мог успокоиться. Я проделал всё, что делается в сомнительных случаях: безрезультатно…

Мак Канн и шофер стояли позади меня. Они прочли приговор на моем лице. Они обменялись каким-то странным взглядом. Явно каждый из них сдерживал панический страх, шофер был напуган в большей степени, чем Мак Канн. Последний спросил меня ровным монотонным голосом:

— Может ли это быть отравлением?

— Да, может… — Я остановился. Яд! Вот этот таинственный визит, о котором он говорил мне по телефону! А возможность отравления в других случаях! Но эта смерть — я опять почувствовал сомнение — не была такой, как все…

— Мак Канн, — сказал я, — когда и где вы заметили, что не всё благополучно?

Он ответил так же монотонно:

— За шесть кварталов от вас. Хозяин сидел близко ко мне. Неожиданно он сказал: «Господи!» Как будто испугался. Прижал руки к груди, застонал и словно окаменел. Я сказал ему: «Что с вами, босс, вам больно?» Он не ответил мне, затем свалился в мою сторону, глаза его были широко открыты. Он показался мне мертвым. Тогда я крикнул Полю, чтобы он остановил машину, и мы оба осмотрели его. Затем на всех парах примчались сюда.

Я прошел в кабинет и налил им по стаканчику спирта и бренди. Они нуждались в этом. Я покрыл Рикори простыней.

— Сядьте, — сказал я, — и ты, Мак Канн, расскажи мне то, что случилось с того момента, как вы выехали с Рикори из дома. Не опускайте деталей.

Он начал:

— Около двух часов босс поехал к Молли — это сестра Питерса, — оставался у нее час, вышел, поехал домой и приказал Полю вернуться за ним в 4.30. Но он много говорил по телефону, поэтому мы выехали ровно в пять. Он приказал Полю ехать на одну маленькую улицу за Беттери парком. Он велел Полю ехать по улице, а остановить машину возле парка. А мне он сказал: «Мак Канн, я пойду туда один. Я хочу, чтобы они знали, что я пришел один». Он добавил: «У меня для этого есть причины. А ты находись поблизости, но не заходи, пока я не позову тебя». Я сказал: «Босс, вы думаете, это безопасно?» «Ах! — ответил он. — Я знаю, что делаю, делай, что я тебе говорю». Поэтому я замолчал.

Мы приехали, и Поль сделал, как ему было приказано, а босс пошел по улице и остановился у маленькой лавочки с куклами на окне. Я посмотрел на лавочку, когда проходил мимо. Она была плохо освещена, но я заметил массу кукол внутри и худую девушку за кассой. Она показалась мне бледнее рыбьего брюха. Босс стоял минуту у окна, а затем вошел внутрь, и я опять прошел мимо, и девица, показалось мне, стала еще бледнее, так что я подумал, что никогда не видел человека с таким цветом лица на двух ногах.

Босс поговорил с девушкой, и она показала ему несколько кукол. В следующий раз, когда я проходил мимо окна, я увидел в лавке женщину. Она была очень крупная. Я постоял у окна минуты две, рассматривая ее, так как никогда не видел никого похожего на нее. Лицо у нее было коричневого цвета и похоже на лошадиное, над губами усы, много больших родинок, бородавок, и она как-то странно смотрела на бледную девицу. Большая и толстая. Но как щурились ее глаза! Бог мой! Какие глаза! Большие, черные и блестящие, и почему-то они мне особенно не понравились, впрочем, как и она сама, следующий раз, когда я проходил мимо, босс стоял у прилавка и разговаривал с большой женщиной. В руках у него была пачка чеков, а девушка смотрела совсем испуганно. Я снова прошел мимо и уже по-настоящему испугался: когда не увидел ни хозяина, ни дамы. Поэтому я стал у окна и смотрел в него, поскольку очень не люблю терять босса из вида. Затем босс вышел из двери, находящейся в углу лавки. Он был рассержен невероятно и нес сверток, а женщина шла позади, и глаза ее метали молнии. Босс что-то говорил, но я ничего не слышал, дама тоже что-то кричала и делала какие-то смешные движения руками. Какие-то смешные, нелепые движения. Но босс, не обращая на нее внимания, пошел к двери и сунул при этом сверток под пальто и застегнул пуговицы. Это была кукла; я видел ее ноги, болтающиеся в воздухе, когда он запихивал ее под пальто. Большая кукла, очень большая…

Он остановился и начал механически отыскивать сигарету, затем взглянул на покрытое простыней тело и отшвырнул ее в сторону.

— Я никогда раньше не видел босса таким сердитым. Он бормотал что-то по-итальянски, повторяя часто «Пресвятая дева, Мария!». Я видел, что говорить пока с ним не следует. Поэтому шел рядом молча. Один раз он сказал мне, правда, как будто говорил сам с собой: «В Библии сказано, что нельзя позволять жить ведьме на свете!»

Так он продолжал бормотать, крепко прижимая к себе куклу под пальто. Мы подошли к машине, и он приказал Полю скорее ехать к вам, и к черту правила уличного движения. Так ведь, Поль? Когда мы сели в машину, он перестал бормотать и сидел спокойно до тех пор, пока я не услышал, как он сказал: «Иезус Мария!» Я об этом уже рассказывал вам. И это всё, не правда ли, Поль?

Шофер не ответил. Он сидел, глядя на Мак Канна каким-то умоляющим взглядом. Я ясно видел, как Мак Канн отрицательно покачал головой. Шофер сказал с сильным итальянским акцентом:

— Я не видел лавку, но всё остальное — правда.

Я встал и подошел к телу Рикори.

Я собирался поднять простыню, когда что-то привлекло мое внимание,